Золотой Ипподром: День третий (3)

Над островом Проти сияло полуденное солнце. Блестящая скатерть Пропонтиды развернулась до самого горизонта, где виднелся синеватый силуэт Константинополя. Обозреватель «Синопсиса» в компании редакционного фотографа Орхана уже полтора часа слонялся по детскому парку развлечений и успел порядком взмокнуть. Турку, впрочем, жара была нипочем. Как и детям, чьими криками был наполнен остров и его ближайшие окрестности — маленькие, почти игрушечные, галеры сновали возле берега, развозя малышню по аттракционам. Панайотис уже видел «Сциллу и Харибду» — последняя хоть водой холодной обрызгала, и на том спасибо, — завтракал у «лотофагов» и отбил головой надувной камень, пущенный «лестригоном». Но, несмотря на всю любовь Стратиотиса к детям, мини-командировка уже порядком ему надоела. В самом деле, кому сейчас нужен репортаж про Гомерику? Кто во время Ипподрома потащится сюда с детьми, вместо того чтобы сидеть на трибуне или перед уличным экраном? Какой-то вечный начальственный абсурд!.. Впрочем, остров был полон, и, судя по всему, многие иностранные гости спровадили сюда своих чад на целый день, под ответственность воспитательной службы… Хотя от шума и гама настроение Стратиотиса не улучшалось, скорее наоборот.

— Вечно у них практиканты разбегутся, гоняют обозревателя по смешным заданиям! Лучше бы что-нибудь про международную политику поручили написать, — ворчал себе под нос журналист.

— Нам бы нужно решить, что еще будем смотреть, а то весь Цецеленд за день все равно не обойдешь, — подал голос Орхан.

Он уже подцепил где-то смешную кепку с крылышками и смахивал теперь если не за Гермеса, то уж, во всяком случае, на сатира.

— Да, конечно, надо, — отозвался Панайотис, разглядывая яркую глянцевую карту. — Только почему Цецеленд? Мы же не в Лондоне, давайте называть по-гречески, как повелось.

— Да все так называют, во всем мире, — ухмыльнулся Орхан и подергал себя за символическую бородку-перышко. — Даже не каждый поймет, если ребенок скажет, что хочет в Гомерику.

— Это все очень плохо, — пробормотал Стратиотис. — Вечно эти англофоны все переделают на свой лад!

— Ну, мы же тоже в долгу не остаемся! Мы же, к примеру, не говорим «компьютер», а говорим «ипологистис».

— Нам просто так удобнее, и, знаете ли, процесс заимствования… — Панайотис смутился и уже почти собрался оправдываться.

— Так им-то в три раза удобнее! — рассмеялся Орхан и, вскинув камеру, запечатлел что-то привлекшее его внимание. — У англофонов все короче и проще, не то что у нас. Вот представьте, как бы программисты работали с греческим языком вместо английского? Предложите Лизи, она вас засмеет.

— Да уж, с нее станется, — пробормотал Панайотис и окончательно затосковал.

Орхан взглянул на собеседника исподтишка, и тень злорадства промелькнула в глубине его черных глаз.

Стратиотис решил отправиться посмотреть на «Пещеру Полифема». Путь туда лежал по узкой красной дорожке между скал. Впрочем, ребят, совершавших «путешествие Одиссея», туда привозили по морю.

— Все равно не постигаю логики, — рассуждал по дороге журналист. — При чем здесь Цец? Ну, изобрел, да, но он же про страну Гомера думал, а не про собственную!

— Прежде всего он думал, как разумно детей развлечь, — возразил фотограф. — И придумал он это хорошо. У этой семейки стремление развлекать в крови — что у деда, что у отца, что у сына. А уж англичане, как всегда, подхватили идею, стали по всему миру тематические парки устраивать, только уже в соответствии со своей культурной матрицей. Так что ничего странного в появлении «Цецеленда» нет. Они практичные. Хотя соображают медленно, но действуют быстрее нас.

— Профанация одна, — пожал плечами Стратиотис. — У нас все хотя бы осмысленно…

— Да-да-да, — засмеялся его спутник. — А вы бы, конечно, хотели, чтобы все было точно по эпосу, чтобы детишки здесь циклопу глаз карандашом выковыривали, а после потонули все, кроме одного, самого проворного, и победителя бы еще э… ждали великие подвиги на Итаке.

— Гм… — Стратиотис, по-видимому, не предполагал такого развития сюжета, но нашелся очень быстро. — Наверное, если б эти холодные бездуховные люди взялись рассказывать детям про приключения Одиссея, они бы именно так все и сделали!

— Не волнуйтесь, дорогой мой, — Орхан фамильярно похлопал журналиста по плечу, — у нас здесь Полифем почти добрый и с двумя глазами, чтобы не казаться уродом. А ребят он кормит сыром и катает на баранах, это очень весело.

Перед коллегами открылась поляна, полная резвящейся детворы. Посреди нее был построен пластмассовый замок с наклонными стенами, по которым можно было ползать и карабкаться. Две маленькие девочки подбежали к Панайотису. Одна из них закричала:

— Дяденька, объясните ей как играть в Тритона, она ни по-нашему, ни на английском не понимает!

Ее подруга что-то лепетала по-французски, и Панайотис не сразу нашел нужные слова. Однако с помощью фотографа, который, как оказалось, неплохо говорил на «куртуазном языке», правила нехитрой игры все же удалось растолковать. Маленькая француженка рассмеялась, понимающе закивала, и уже хотела убежать, как вдруг вернулась и ловко прицепила к поясу Стратиотиса длинный полосатый хвост.

— Это еще зачем? — опешил журналист и попытался отстегнуть подарок.

Но девочка умоляюще сложила ручки и залепетала: «Пожалуйста, пожалуйста!» Пожав плечами, Стратиотис махнул рукой, улыбнулся и зашагал дальше. Хвост покорно тащился сзади.

— О, времена! — жаловался Панайотис Орхану. — Ну, вот смотрите: мы живем в мире, где знание английского стало общеобязательным, а остальные языки ушли в тень.

— Не забывайте про арабский!

— Ну да, конечно. Если только можно так назвать выродившийся язык, на которым говорят в Амирии.

— Он, положим, сильно редуцирован и пережил множество трансформационных процессов, но все же выродившимся я б его не назвал. Кстати, свидетельство тому — то, что он гораздо менее склонен к экспансии, чем английский.

— А нам нельзя об этом судить, — не сдавался Панайотис. — Если б у амирийцев было раньше столько колоний, сколько у англичан, то неизвестно еще, какие позиции занимал бы их язык.

— Не скажите. Здесь многое зависит от субстрата. Ну представьте себе африканца, осваивающего язык завоевателя — в каком языке он скорее сделает успехи, в английском или амирийском?

— Но колоний уже давно не существует!

— Тем более. Значит, английский они выбрали добровольно. Но зато в науках, особенно гуманитарных, греческий бесспорно остается одним из лидирующих языков, тут английскому его не забить! Впрочем, если говорить об экспансии, здесь еще очень важна настойчивость, с которой страна формирует свою языковую среду и навязывает понятийный аппарат. Тут англичанам, конечно, равных нет!

— Да, это бесспорно, — согласился Панайотис. — Просто глобальное наступление! Даже французский кинотрест вынужден больше половины фильмов озвучивать по-английски!

— Да, в этом сила британцев. И в этом же их слабость. Им очень хочется быть сверх-нацией, поэтому они вынуждены интенсивно тиражировать свою культуру, одновременно ее сильно упрощая. Боюсь, кончится это тем, что они ее лишатся. Культура превратится в собственную бледную копию и перестанет функционировать как национальная ценность!

— Вы, Орхан, говорите как какой-то культуролог.

— А я и есть культуролог, только будущий, — несколько самодовольно отрекомендовался фотограф и даже сразу стал выше ростом. — Мне всего год до диплома остался.

— А, понятно. Не знал, — отозвался Стратиотис. — Ну, а вот как же с Гомером все-таки? Полагаете, он не вырождается от таких вот «цецелендов»?

— Полагаю, нет. Вернее, жизнь это доказывает. Даже у турок Одиссей, представьте себе, стал кем-то вроде национального героя!

— Неужели? — удивился Панайотис. — А как же ислам? — поинтересовался он и тут же добавил: — Кстати, простите, я запамятовал — вы православный?

— Нет, — улыбнулся Орхан. — Но это не важно. У турок, знаете ли, тоже много такого, что вы назвали бы еретическим. Театр теней Карагёз, например. Там, знаете, такое можно увидеть… И ничего, живем как-то.

— Да… — протянул Стратиотис, снова впадая в меланхолию. — Ведь, между прочим, нам, в православной стране, негоже бы слишком усердно пропагандировать языческих писателей. Да вдобавок в «Одиссее» столько неприличного… Что сказали бы сейчас святые отцы?

— Они сказали бы вам, что изобретение термоядерного синтеза это процент с изученного в школе Великого Слепца. Разве не так? — поинтересовался Орхан, лукаво сощурившись.

Стратиотис не ответил. Слушая, как шуршат под ногами мелкие камушки, он думал о том, что отцам, наверное, не нужен был бы даже термояд, и огонек глиняного светильника да корка хлеба — все, что необходимо для спасения души… Но внезапно журналист вспомнил владыку Кирика. Вот бы кто, наверное, с такой доктриной согласился! Однако, согласившись, конечно, не стал бы отказываться от своих компьютеров, телепередач и лукулловых пиров…

— Вот интересно, как митрополит отреагирует на мою последнюю статью? — пробормотал Стратиотис.

Внезапно в его кармане раздалось мелодичное «Господи, помилуй!» — с недавних пор мобильный телефон приветствовал хозяина именно этими благочестивыми звуками, чем тот слегка гордился.

Звонили из «Синопсиса». Голос сотрудника звучал взволнованно и громко, так что слышно было даже Орхану.

— Господин Стратиотис, требуется ваше присутствие! Наш сайт кем-то поврежден, и пострадали именно ваши статьи и все ссылки на вас. Мы тут не понимаем, что происходит…

Пообещав разобраться, Панайотис растерянно поглядел на фотографа.

— Надо позвонить Лизи! — одновременно воскликнули оба молодых человека и даже принялись нажимать на кнопки телефонов, но вдруг, осознав неловкость положения, замерли, глядя друг на друга в недоумении и с некоторым вызовом.

Пауза длилась несколько секунд, но Стратиотис собрался с духом и пробормотал слегка извиняющимся тоном:

— Я сам должен ей позвонить, это же все из-за меня началось...

Лизи отозвалась сразу и пообещала приехать. Панайотис хотел встретиться с ней возле ипподрома, но девушка сказала, что не стоит тратить время, ведь ей сначала нужно заехать домой за ноутбуком, а Стратиотису лучше сразу ехать в редакцию.

— Это пока вы еще доберетесь туда! Мало ли что еще может случиться? Все, до встречи!

— До встречи…

Отключив связь, Панайотис сосредоточенно почесал переносицу.

— Ну, пойдемте скорей на пристань! — воскликнул он.

Потом, вздрогнув, быстро нащупал за спиной хвост и, отцепив его, бережно повесил на ветку самшита.

предыдущее   |||   продолжение