Дари глядела на огромный экран,
где крупным планом показывали Василия — во втором заезде он пришел после
Ставроса, но в третьем опять победил, — и думала, что у него очень красивая
улыбка и вообще он ужасно красив и так похож на какого-нибудь античного героя…
Наверное, если бы греки до сих пор создавали свои глиняные вазы с росписями,
они бы изображали эти бега и победителей… А может, они и теперь такое делают?
— Послушай, Лари, а у вас тут не
делают расписных ваз или статуэток… ну, как вот в античности, с изображениями
героев, победителей на играх?
— Конечно, делают! Есть несколько
фирм, которые этим занимаются, у нас в Городе «Лекиф», а самая известная —
«Амфора» в Афинах, они даже по древней технологии делают, но такие ужасно
дорогие, по современной дешевле, конечно… Статуэтки тоже, да! А ты что,
думаешь, изобразят ли Василя на вазе, если он победит?
Дари покраснела.
— Нет… Так просто, подумалось…
Она не решилась признаться
Иларии, что думала о Василии. Ее саму смущало, что она слишком много о нем
думает — и это вместо того, чтобы заниматься умной молитвой! Но какая молитва
на ипподроме, в таком шуме, в таком азарте?!.. А вот Лари, она молится? Что-то
не похоже… Но спрашивать об этом, наверное, неприлично — все-таки молитва это
такое… интимное… Правда, в ее обители на родине сестры порой спрашивали друг у
друга, «как идет умное делание», на каковой вопрос было принято, смиренно
потупя взор, отвечать что-нибудь вроде: «Помаленьку, с Божией помощью, вашими
молитвами», — но, пожив в обители Источника, Дари уже усвоила, что тут не
принято любопытствовать о мере духовного преуспеяния и вообще о духовной жизни
других: это было личное дело каждого, лезть в эту область без приглашения
считалось дерзостью.
— На вазах изображают обычно
только тех, кто взял, по крайней мере, три Великих приза, — поясняла между тем
Лари. — А так — если только кто-нибудь закажет… Но вообще эти фирмы больше
любят древние сюжеты — античность, средневековье… Правда, конечно, государя
изображают и августу… Вот еще когда у них дети рождаются, тоже выпускают
специальные вазы, очень красивые, у моих родителей есть такая, в честь рождения
принца Кесария! Там он с императором и императрицей изображен, принц у августы
на руках, и еще принцесса рядом маленькая…
— А как твои родители относятся к
тому, что ты хочешь стать монахиней? — рискнула спросить Дари. — Они не против?
Ты же у них одна…
— Ох! — вздохнула Лари. — Мама
очень расстроилась, когда я поселилась в обители, даже плакала… Сейчас-то она
вроде уже смирилась. А папа… он сказал, что все это ерунда и я сама пойму, что
это не для меня… Смеялся даже, говорил: «Рыжая монашка — как дырявая рубашка!»
Я тогда на него очень разозлилась! Мне даже вот нарочно хотелось ему доказать,
что я могу так жить… Но ведь у нас в обители не постригают до окончания
института, поэтому я учусь, еще два года… А потом… не знаю, — на ее щеках
внезапно проступил легкий румянец, и она быстро проговорила: — Мне, конечно,
хотелось бы остаться!
— Так и останешься, если хочешь!
У вас же никого не гонят, ты говорила… А почему ты вообще решила идти в
монастырь?
— Из-за романа про Кассию, — улыбнулась
Лари. — Я его прочла, как только он вышел, у нас в Универе его обсуждали много,
особенно на истфаке, спорили даже, правильно ли там показано то или это, —
девушка рассмеялась. — Ну вот, а у меня подруга на истфаке, она мне про него и
сказала, я прочла, и во мне что-то такое… ну, как перевернулось! Так вот
подумалось: здорово, такое вот все это… высокая жизнь! И не тупая какая-то, не
то чтобы залезть в пещеру и только молиться да поститься… Ну, то есть, — она
немного смутилась, — я не хочу сказать, что отшельники тупые, вообще-то у нас и
сейчас много отшельников, особенно в Азии и в Сирии… Но такая жизнь — она ведь
не для всех… То есть, если б я думала, что монашество это только поститься и
молиться, сидеть в пещере и ни с кем не общаться, то я бы и не захотела так
жить! А тут мне захотелось посмотреть, что это за Кассия Скиату и в каком
монастыре живет, раз она даже романы такие пишет. Ну вот, и мне в обители очень
понравилось, просто очень-очень! Так вот я там и оказалась.
— Да, у вас обитель действительно
чудесная! — с жаром сказала Дари. — Я и не поверила бы, что так бывает, если б
сама не увидела! Но я все хотела спросить: неужели у вас все монастыри такие?
— Нет, конечно, нет! Всякие есть.
Есть и более традиционные, что называется, но это чаще за городом или вот где
скиты и отшельники, они ведь до сих пор в древних пещерах живут, в ущельях, в
горах… Мне наши матушки рассказывали, они бывали в Каппадокии, там древние
монастыри, церкви, фрески потрясающие! Я тоже очень хочу туда съездить! Вот,
хорошо, что ты спросила, я непременно покажу тебе, у нас есть несколько
альбомов с фотографиями, о, как там красиво! Но там сурово, не как у нас!
Каменное все, и кельи, и трапезные, и все-все, и воду надо издалека носить, и
колючки всякие растут… Правда, во многие места теперь подвели воду, но есть и
такие, где монахи за километр-два ходят за водой, представь! В общем, это
подвиги там, да, нам такое и не снилось! Но там женщин мало живет. А в городах
монастыри больше похожи на наш, хотя многие и попроще. А есть и плохие, где
жизнь распущенная… То есть ты не думай, что у нас прямо во всех монастырях
переводами занимаются и книги издают! Просто тут у нас, понимаешь, столица,
традиции такие… Тут много ученых монастырей: Студийский, Сергие-Вакхов,
Пантократор, Хора… Но это мужские, а из женских наш, наверное, самый известный,
и Мирелейский еще… Еще в Элладе много ученых обителей, а вот в Вифинии и туда
дальше в Азию, там уже все суровее… Да тут и на Босфоре есть монастыри, где
жизнь строже, чем у нас. Но вот мрачных лиц у нас и правда нигде нет… ну, то
есть я не видела, я бывала с матушками в разных обителях… Есть такие, где
сестры попроще и жизнь больше хозяйственная, но все-таки все радостные, и книги
читают, и на службы все ходят. То есть не как у вас — работать-работать-работать,
а потом упасть и все, не-ет! У нас такого, думаю, нигде нет, я поэтому так и
удивлялась, когда ты рассказала про всю эту вашу… каторгу!
— Да, хорошо вам! — вздохнула
Дари.
Внезапно откуда-то донесся
сильный аромат жареной рыбы, Дари даже оглянулась: сзади, чуть левее, уселись
только что вернувшиеся двое мужчин, в руках у них были голубые коробочки с
ярко-красной надписью. «Мега» — прочла Дари на одной, но дальше буквы закрывала
рука едока, который с наслаждением обгрызал поджаристый рыбий хвостик,
торчавший из коробочки.
— Что это они там сзади едят? —
тихо спросила Дари.
Лари взглянула и с улыбкой
ответила:
— Да это же мега! Меганикс, наши
знаменитые ставридки! Вкуснотища, обожаю их! Разве до вашего царства они до сих
пор не добрались?!
— Меганикс? — удивилась Дари. —
Так это он и есть?! И у вас его тут вот так прямо едят… на улице?
— А что? — в свою очередь
удивилась Лари. — У нас его везде едят! Это же быстрая еда!
— Ну, ничего себе, — протянула
Дари. — А у нас это считается такой пищей для гурманов… В Хабаровске, например,
всего один «Мега-Никс», я там никогда не была. Говорят, там дорого, с осетром,
со стерлядью… А когда его открыли, туда вообще были в первые месяцы огромные
очереди! Я сначала хотела пойти поглядеть, а потом так и забыла… А потом уже в
монастырь ушла.
— Вот это да! — Лари была
поражена. — С осетром?! Для гурманов?! У нас это все едят, «Мега-Никсы» тут на
каждом шагу, вот и на ипподроме тут они даже при каждом секторе! Вот, знала бы
я, так вчера бы не мороженого купила, а мегу, ты бы хоть попробовала… Ну,
ничего, мы с тобой еще туда сходим! А что же у вас едят тогда… такое, чтобы для
всех?
— У нас? Пироги, — улыбнулась
Дари. — Пирожковые у нас на каждом углу, пирогов разных десятки, со всякими
начинками, это тоже очень вкусно! С рыбой тоже пирогов много… Может, ваша
«Мега» у нас потому и не прижилась, что у нас к своему привыкли.
— Наверное, — согласилась Лари и
умолкла; разговор о «Мега-Никсе» почему-то привел ее в задумчивость.
Дари тоже замолчала, размышляя о
рассказе подруги про византийские монастыри.
— Нет, непонятно мне! — наконец,
вздохнула она. — Почему у нас все совсем не так, как у вас?! То есть я имею в
виду монашескую жизнь, а не пироги, — пояснила она, улыбнувшись. — Вроде бы и у
нас православная страна, и у вас, и православие мы когда-то от вас получили…
— Никакая у нас не православная
страна! — вдруг сказала Лари и нахмурилась.
— Почему?! — опешила Дари.
— А потому! Потому что, если б у
нас была православная страна, то я бы вчера сказала этому Григорию, что я послушница
в монастыре, а я… побоялась… Побоялась, что он подумает обо мне… что-нибудь не
то…
— Что же «не то»? — Дари была в
недоумении. — Разве тут монахини — какая-то экзотика? Монастыри везде, и по
улицам монахи ходят… Да ты же сама говорила, что в Университете знают, что ты
послушница, и все нормально, косо не смотрят!
— Ну, я не знаю! Не знаю, — Лари
вдруг пригорюнилась, что было уже совсем удивительно.
— Может, ты чего-то другого
побоялась? — нерешительно предположила Дари.
— Может быть, — тихо проговорила
девушка. — Ладно, не обращай внимания, — она улыбнулась, — это я так, ерунду
несерьезную говорю! Я ведь еще только учусь быть серьезной! Смотри, смотри, вон
выходят акробаты с шестами, сейчас увидишь, какой будет трюк классный! Я его
уже видела, с непривычки страшно немного, но ты не бойся, у них всегда
получается!
Вскоре она уже смеялась и
веселилась, как ни в чем не бывало. А Дари думала: «Что вообще значит — быть
серьезной? Надо ли Лари быть серьезной? Разве она не самая лучшая вот такая,
как есть, веселая и смешливая?.. А мне надо быть серьезной? Я ведь тоже…
несерьезная… Я, как они говорят тут, унылая, а это же совсем другое!..»
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Схолия