«Ну, что он ко
мне привязался?» — с тоской подумала Афинаида. С каждой минутой ей становилось
в обществе француза все неуютнее, несмотря на то, что он был очень любезен и
рассказывал действительно смешные истории, в основном из жизни преподавателей и
студентов Сорбонны. То ли дело Марго! Рядом с Королевой она сразу почувствовала
себя так хорошо, словно они были давними и близкими друзьями. Марго не только
рассказала много интересного про Академию, но и познакомила девушку с
некоторыми преподавателями и кое с кем из гостей. Афинаида даже не успевала
пугаться и теряться, слыша имена, до сих пор встречавшиеся ей только на
обложках научных книг или в оглавлениях сборников и журналов. Она здоровалась,
улыбалась, даже умудрялась что-то отвечать на вопросы или комплименты, но в
какой-то момент от переизбытка информации и впечатлений почувствовала, что
перед ней все словно поплыло. Марго, по-видимому, поняла это, потому что вдруг
умолкла, взглянула на девушку и улыбнулась:
— Ничего, это
пройдет. Не бойся.
— Спасибо вам,
— проговорила Афинаида. — Я… просто не ожидала, что все будет вот так…
Вдруг перед
ними, точно из-под земли, возникла Мария.
— Привет! —
воскликнула она. — Марго, я вас еще не видела сегодня! Вы, как всегда,
неотразимы! Ида, да какая ты сегодня красавица! Нет, дай я на тебя посмотрю!
Господи, как хороша! Какое платье! Сама выбрала? Ты в нем обалденная! Хоть
сейчас на конкурс красоты!
— Смотри,
балаболка, не захвали подругу, — добродушно усмехнулась Королева.
— Что вы, что
вы, Марго, я всегда говорю ей только правду! Если что плохо, то так и говорю, а
если что отлично, тоже так и говорю, скажи, Ида! Уж когда хорошо, надо всегда
говорить, ведь правда же? Ну, разве она не хороша?
— Хороша! — с
улыбкой согласилась Марго, а потом, взглянул куда-то поверх головы Марии,
сказала: — О, кого я вижу! Фернандо! Ну, девочки, я вас покидаю, надо уважить
старичка!
И, покинув
подруг, она направилась к своему старому знакомому, именитому испанскому
профессору, которого Марго знала еще студентом. Они вместе учились в Академии и
пережили даже бурный роман, закончившийся не менее бурной сценой ревности,
вспоминая которую сеньор Родригес часто шутил: «Тяжела рука у нежного цветка!»
— что, впрочем, не помешало им, после того как страсти улеглись, остаться
друзьями.
— Ну, как тебе
тут? — спросила Мария.
— Ох, у меня
уже голова идет кругом от впечатлений! — призналась Афинаида. — Столько новых
людей… и каких! Я даже и не думала, что когда-нибудь с ними познакомлюсь!
Знаешь, как будто… читала какие-то сказания про героев, восхищалась… и вдруг
бац — все эти герои приходят и пьют с тобой чай!
— И
оказывается, что никакие они не герои, а обычные люди! — засмеялась Мари. —
Ладно, не комплексуй, ты сама ничем не хуже, вот защитишься, начнешь
преподавать и будешь еще покруче многих! Думаешь, научный мир это одни
знаменитости? Тоже, знаешь, серости хватает, карьеризма всякого… У нас-то в
Академии с этим получше будет, чем в других местах, но тоже всякие кадры
встречаются. Вроде все время чем-то заняты, пишут, пописывают, куча публикаций,
а почитаешь — труха и труха, взять нечего! Ты у нас еще звездой будешь!
— Да ну, —
усмехнулась Афинаида.
— И ничего не
«да ну», будешь! Я ж твои статьи читала, ты голова! А уж если Киннам за тебя
взялся, это, знаешь, уже считай пропуск в высший свет! Я тебе не говорила, но
он вообще очень разборчив насчет аспирантов, не за всякого возьмется, далеко! А
девиц вообще редко берет, это тебе повезло! Видно, произвела впечатление твоя
юбка! Ну, не гляди так, шу-чу! — Мари засмеялась. — Зато это платье у тебя
просто вообще, так идет тебе! Ну-ка, повернись… Класс! Ты знаешь, что у тебя
потрясающие ноги? Не смей больше носить длинные юбки! Ну, если только вечернее
платье… Принцесса, просто принцесса! И, похоже, не я одна так думаю… Взгляни,
как вон тот красавчик на тебя смотрит!
Афинаида
обернулась и увидела Дени Пикара, который действительно смотрел на нее с таким
же восхищением, как при их знакомстве. Он сразу заулыбался и подошел к ней.
— Надеюсь, вы
простите мою дерзость, госпожа Стефанити, и не будете против, если я осмелюсь
еще раз насладиться вашим обществом?
Мари поглядела
на него и, наверное, подумала что-то вроде: «Вот это завернул!» Афинаида
невольно рассмеялась:
— Конечно, не
против, господин Пикар! Кстати, вы знакомы? Это Мария Хиони, моя подруга,
преподает в Академии ранневизантийскую литературу. Мари, это профессор Дени
Пикар из Сорбонны… История средних веков, я правильно запомнила?
— Да,
совершенно верно! Очень приятно, госпожа Хиони! Кстати, меня можно звать просто
Дени.
— А меня —
просто Мари! — она улыбнулась. — Но вы меня простите великодушно, скоро уже
банкет, а мне нужно тут еще кое с кем успеть переговорить… — она откланялась, а
в ответ на растерянный взгляд Афинаиды чуть подмигнула ей и исчезла среди
гостей.
Так Афинаида и
оказалась «наедине» с французом. Не зная толком, о чем с ним говорить, она
сказала, что читала его книгу «Крестоносцы на Акрополе» и ей очень понравилось.
— Я даже
плакала, когда читала про разграбление библиотеки Хониата, — призналась она.
— О да, это
было время варварства! — вздохнул Дени. — Как подумаешь, сколько ценнейших
рукописей и памятников погибло, сколько прекрасных библиотек было растащено,
хочется рвать на себе волосы!
— Вы уже не
первый раз в Афинах?
— Нет, что вы!
Я и раньше тут не раз бывал, а в последнее время приезжаю часто, у нас с
Феодором совместный проект…
— Правда?
Какой же?
Пикар стал
рассказывать, а Афинаида взглянула на великого ритора. Его опять поздравляли —
на этот раз мужчина и женщина, и когда мужчина чуть повернул голову, Афинаида
узнала его — это был Александр Софоклис, директор Национальной библиотеки, где
она работала. Темноволосая высокая женщина в лиловом платье, видимо, была его
женой… и, Боже, какая это была красавица!..
Впрочем, тут
вообще, как заметила Афинаида, собралось множество красивых женщин, одна другой
наряднее, и девушка с грустью подумала, что на самом деле восторги собеседников
по поводу ее собственной внешности и платья были во многом всего лишь данью
вежливости… Но чего же она хотела? Ведь она пришла на светский вечер, где люди
должны быть вежливы, любезны, галантны… как, например, месье Пикар. А что там
они думают на самом деле, неизвестно…
Месье Пикар, однако,
вскоре стал казаться ей навязчивым — зачем, например, он так быстро вручил ей
свою визитку? Или это так принято в научном мире?.. А может быть, француз начал
раздражать ее просто потому, что ей хотелось быть рядом с Киннамом, смотреть,
как он улыбается, слушать его бархатный голос, смеяться его шуткам, а не
остротам Пикара… Но, конечно, быть в этот вечер рядом с ректором она не сможет,
тут полно куда более почетных гостей! И за столом придется сидеть наверняка
далеко от него. Хорошо бы тогда вместе с Мари, что ли… В любом случае, место
рядом с великим ритором ей не зарезервировано, а раз так, надо учиться
светскому общению, осваиваться в новой среде, привыкать к беседам с учеными,
уметь поддерживать разговор с малознакомыми людьми — не затем ли Киннам и
пригласил ее сюда? И не сама ли она хотела завести знакомства среди ученых?
И она слушала
француза, улыбалась, иногда шутила и сама, но на пару вопросов о себе и о своих
жизненных планах, проскользнувших в разговоре, постаралась ответить как можно
более обтекаемо.
— Дорогой
Дени, ты, кажется, уже заговорил нашу Афинаиду? — вдруг раздался рядом голос
Марго. — Но теперь позволь мне вернуться к своим обязанностям, ты же помнишь —
начальство поручило мне заняться ее воспитанием!
— Королевской
воле кто противостанет? — отозвался Пикар, шутливо раскланиваясь. — Смиренно
умолкаю и ретируюсь, о светлейшая Марго!
Он отошел, а
Королева взяла девушку под руку.
— Ну что, не
дал тебе Дени придти в себя, огорошил новой порцией комплиментов?
— Скорее,
шуток, — улыбнулась Афинаида. — Нет-нет, все нормально, мы про его книгу
поговорили…
— О
крестоносцах? Да, неплохая книга. Но ты с ним поосторожней, — вдруг, понизив
голос, сказала Марго. — Это мужчина такой, знаешь, любитель охмурять!
Афинаида даже
вздрогнула от неожиданности, а потом рассмеялась:
— Нет, меня он
не охмурит, можете не бояться! — и тут же пожалела, что сказала это.
Марго
пристально взглянула на нее, и Афинаида покраснела.
— Ладно, душа
моя, — с внезапной нежностью сказала Королева, — пойдем, вот и ужин начинается!
Действительно,
высокие стеклянные двери, ведшие в столовую, распахнулись, и на пороге появился
сам главный повар Академии — высокий полный мужчина с великолепными черными
усами.
— Дорогой
господин Киннам, дорогие гости, прошу пожаловать к столу! — возгласил он.
Все весело
зашумели, ректор вошел первым и остановился почти сразу слева от двери
поговорить с поваром, и в столовую медленно стал вливаться разноцветный поток
гостей. Две вереницы сдвинутых и покрытых скатертью столов вытянулись почти
через весь зал, соединяясь в конце него узкой перекладиной и образуя букву П.
Афинаида глазела на обилие расставленных на них яств, позабыв о том, что это
может выглядеть неприлично, и не замечала, что Марго увлекает ее все дальше и
дальше, пока, наконец, не обнаружила себя сидящей с правой стороны
«перекладины» этой самой буквы П, рядом с Королевой. Она поняла, что попала на
одно из самых почетных мест, почти во главе стола, и так испугалась, что даже
рванулась было вскочить и уйти, но тут же почувствовала на запястье железную
хватку тонких сухих пальцев Марго.
— Куда? —
прошептала Королева. — Сядь, дорогая моя, и не дергайся, это некрасиво! Вот
так. И не горбись, — она хлопнула девушку по спине.
Афинаида
ойкнула и рассмеялась. В это время напротив них уселся Кустас и спросил с
улыбкой:
— Что,
воспитание продолжается?
— А то! —
отозвалась Марго. — Приказ начальства надо исполнять!
Рядом с
Кустасом стал устраиваться смуглый и очень сухощавый мужчина, его черные волосы
уже подернулись сединой, небольшие карие глаза смотрели остро, точно проникая в
собеседника. Марго тут же познакомила его с Афинаидой:
— Ефрем,
знакомься: Афинаида Стефанити, одна из наших лучших аспиранток. Афинаида, это
профессор Ефрем Мусса, алеппский волшебник! Дай ему любую, самую исследованную
вдоль и поперек тему, он там непременно раскопает что-нибудь такое, чего раньше
никто не замечал, и все прежние выводы летят в тартарары!
— Марго преувеличивает,
— с улыбкой сказал сириец. — За мной действительно водится такой грешок: люблю
подкапываться под чужие фундаменты и рушить крепко стоящие гипотезы и
концепции, но тут главное — не превратить это в самоцель. Так что не подумайте,
госпожа Стефанити, что я из числа любителей «новой хронологии»!
— Я вовсе не
думала ничего такого! — воскликнула Афинаида. — Мне господин Киннам как раз
недавно дал почитать вашу книгу о сирийской литературе, правда, я только раздел
про роман прочла… Вы пишете, как раз как я люблю: много сносок, все со
ссылками, можно самому посмотреть, быстро найти нужный материал. А то
современные книги попадаются иногда такие… читаешь и кажется, что автор писал
для какой-то касты посвященных — страницы текста, а ни ссылок, ни цитат, как
будто все это всем должно быть известно… Я сначала, когда такое встречала,
чувствовала себя невеждой, потому что я вроде бы и того не знаю, и об этом не
слышала… А потом некоторые вещи стала проверять, и оказывается, далеко не
всегда все так однозначно, и ошибки в таких книгах часто бывают… даже не
ошибки, а какие-то безосновательные толкования. То есть берут, например, два
факта и делают вывод, а на самом деле этих фактов куда больше, и выводы получаются
другие…
— Это вы точно
заметили, — кивнул Мусса. — Я сам, когда был аспирантом, страдал от подобных
книг и твердо решил, что так писать никогда не буду. К тому же хороший ученый
всегда должен быть готов к тому, что его выводы могут проверить, и
предоставлять возможность это сделать.
У него был
тихий спокойный голос и очень проницательный взгляд. Афинаиде так и
представилось, как он на какой-нибудь конференции читает доклад и вот таким же
ровным доброжелательным голосом излагает факты, ниспровергающие какие-нибудь
общепринятые теории… «Наверное, многие в научной среде его не любят или
боятся», — подумала она.
— А вы сами,
позвольте узнать, по какой теме пишете диссертацию? — спросил он.
— По Евмафию
Макремволиту, про аллегории в его романе.
— Да, это
интересная тема! И кто ваш научный? Марго?
— Куда! Бери
выше! — сказала Королева.
— Понимаю, —
улыбнулся Ефрем. — Что ж, успехов вам, госпожа Стефанити!
— Спасибо!
Тут, наконец,
подошел виновник торжества в сопровождении сэра Патрика и господина Софоклиса.
Директор библиотеки сел по правую руку от великого ритора, а ректор Оксфорда —
по левую, ближе к Афинаиде, и с благожелательным любопытством посмотрел на нее.
Киннам еще
издали увидел, где сидит Афинаида, понял, что это дело рук Марго, и был очень
рад и благодарен Королеве, но вида подавать не стал. Он улыбнулся Марго и
Афинаиде так, словно то, что они сидели тут вместе, было самым обычным делом, и
окинул взглядом собравшихся: все уже расселись, мест хватило всем.
— Дорогие
гости, прошу внимания! — громко произнес великий ритор, и гул в зале почти
мгновенно стих. — Я очень рад всех вас тут сегодня видеть и благодарю
присутствующих за то, что они нашли время придти, приехать, прилететь и даже,
как я знаю, приплыть! Надеюсь, что у всех в бокалах уже налито, что подобает, и
я, по традиции, предоставляю нашей многочтимой Королеве право первого тоста!
— Первый тост
всегда самый легкий, — сказала Марго, вставая, — не надо ничего придумывать. За
новорожденного! Чтоб как минимум еще столько и полстолько!
— Ура! —
раздались крики.
— За тебя,
Феодор! — с улыбкой сказал Кустас.
«За тебя!» — повторяли и другие, а Киннам чокался со всеми,
кто сидел в пределах досягаемости. Афинаида ничего не сказала, просто робко
протянула руку с бокалом, и великий ритор, весело улыбнувшись, звонко чокнулся
с ней.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Схолия