13 ноября 2014 г.

Восточный экспресс: В поисках катализатора (1)



Потоки солнечного света заливали просторную кухню. Из распахнутого окна веяло морской прохладой, но все-таки было жарковато. Однако опускать жалюзи не хотелось — слишком красивый вид открывался отсюда, а пяти лет жизни в Константинополе было вполне достаточно, чтобы привыкнуть к здешнему климату, тем более, что он был все-таки не классически средиземноморским. Правда, иногда Дарья скучала по снегу — в родном Хабаровске зимы были всегда суровые и снежные, а здесь снег выпадал редко и держался от силы день-два, быстро превращаясь в неприятную унылую кашу. Жители столицы мира не знали, что такое метровые сугробы, не тающие месяцами, гроздья белоснежных кристаллов на ветках деревьев, застывшие под нестерпимо белым покрывалом поля, пугливые снегири на кустах…

Но сейчас был конец сентября, наступления осени почти не ощущалось, и Дарья, загрузив посуду в моечную машину, стояла у окна и глядела на раскинувшуюся перед ней гладь Пропонтиды, подернутую рябью волн и искрящуюся словно жидкий сапфир, и думала не о снеге, а о новой работе, на которую она должна была впервые пойти завтра. Муж очень удивился такому странному шагу: ведь она неплохо зарабатывала переводами и частными уроками, на ней было хозяйство и двое детей — казалось бы, к чему лишняя обуза, да еще связанная с отлучками из дома?

Она ждала этого вопроса и заранее перебирала в голове варианты ответов поубедительней, но на деле все вышло неловко.

— Понимаешь, — сказала она, — я… мне… мне скучно.

— Скучно?! — Василий уставился на нее. — Ты загружена выше головы, по-моему. Да еще столько книжек читаешь, кино смотришь… Я даже иногда беспокоюсь, достаточно ли ты спишь. Как можно при этом скучать? Не понимаю.

— Знаешь, я сама не совсем понимаю, но… я чувствую какую-то тоску, и с каждой неделей она все растет. Сначала я думала, что, может, это наша знаменитая русская ностальгия, но потом поняла, что это не то. Я не скучаю ни по дому, ни по родителям, ни по Хабаровску. Разве что жаль бывает, что тут нет снежных зим, как у нас, — она улыбнулась. — Но это не такая вещь, чтобы вызывать тоску. Тогда я стала искать другие причины. Мне кажется, дело в том, что… почти все, что я делаю, это… как бы так объяснить? Это для других. Для тебя, детей, учеников, заказчиков… А мне хочется еще чего-то для себя. Чего-то такого, что просто интересно. Что можно делать не потому, что я обязана кому-то, или ради денег, а… Ну, вот мать Кассия, например, пишет романы не потому, что ей нужны деньги или слава, и не потому, что у нее послушание такое, а для своего интереса, ей это доставляет удовольствие…

— Ты хочешь сказать, — прервал жену Василий, удивленно глядя на нее, и в его карих глазах вспыхнула обида, — что ни жизнь со мной, ни воспитание детей тебе не доставляют удовольствия, что ты делаешь это просто… из чувства долга?

Дарья смутилась.

— Нет, что ты! — поскорей возразила она. — Ты не так понял… Точнее, это я не могу объяснить толком, — она с досадой шевельнула плечом. — Может быть, мне просто хочется новых впечатлений. А то, когда изо дня в день одно и то же, начинает казаться, что жизнь застоялась. Мне нравится все, чем я занимаюсь, я все это люблю, но… хочется чего-то еще. И ни книги, ни фильмы тут не помогают. Вот я и подумала, что, может быть, просто нужно расширить круг общения? Я сама не знаю, что я могу найти в этой лаборатории, может, это тоже не то, что мне надо. Но если я пойму, что это не то, просто уйду, вот и все. Лаборантка — не такой уж незаменимый работник.

Василий задумчиво потер переносицу, внимательно поглядел на жену и неторопливо проговорил:

— Возможно, тебе и правда нужна смена обстановки. У нас не такой уж широкий круг общения, а мои друзья тебя, как я понимаю, не очень интересуют… Значит, Лари говорит, в этой лаборатории работают интересные люди? Ей, конечно, виднее, но я не уверен, что ты найдешь с ними общий язык. Ты же до мозга костей гуманитарий, — он улыбнулся. — А тут химия! Ты от нее, по-моему, так же далека, как от коневодства, так какой смысл менять одних Яниса и Али на других?

Упомянутые молодые люди были возницами, друзьями Василия, время от времени заходили к нему «на чашку чая», но всегда приносили с собой бутылку напитка покрепче — впрочем, не крепче коньяка: Василий не особенно любил спиртное и друзья так и не сумели приучить его «к хорошим манерам», как они любили пошучивать. Дарья редко принимала участие в их разговорах: беседы об элитных породах лошадей, качестве корма, новом фасоне жокейского кафтана или лучшем покрытии для дорожек ипподрома ее действительно мало интересовали.

— Знаешь, я просто недавно была с Лари на свободной лекции в Университете, на химфаке, и там показывали разные опыты, — ответила Дарья. — И мне подумалось, что жизнь тоже, как химическая реакция, может идти вяло и даже совсем замереть, а может вдруг забурлить, и раствор засверкает новыми красками. Только нужен катализатор. А я не могу для своей жизни его найти. То есть в растворе чего-то не хватает. И я подумала, что, может быть, среди людей, которые как раз и занимаются такими опытами, я могу понять что-то для себя полезное. По аналогии, что ли. Понимаешь?

— Ну, может быть, — в голосе Василия не было никакой уверенности. — Что ж, попробуй. Но что тогда с детьми? Ты же сама не хотела отдавать их в садик!

— Я думала об этом, — кивнула Дарья. — Мне кажется, я ошибалась. То есть, в этом году я думаю нанять няню, ведь мне что-то будут платить в лаборатории, вот как раз и хватит. А в следующем году Доре будет три, и думаю, полезней будет отдать их в садик — больше общения, опыта наберутся. Это ведь тоже важно! Будет неправильно, если они до школы останутся дома при мне, этакие тепличные растения, а потом-то все равно придется в школу, все эти отношения в коллективе и все такое… Илария тоже в следующем году собирается Еву отдать в сад. Или ты думаешь, что надо держать их дома до школы?

Василий немного помолчал.

— Вообще-то я тоже сначала думал, что так было бы лучше, — признался он. — Я сам ходил в садик, и Фрося тоже. Только Евстолия не ходила, ну, ты понимаешь… Но ты сама говорила, что заниматься с детьми для тебя — удовольствие, так что я не стал настаивать.

— Да, — мягко подтвердила Дарья. — Но сейчас я поняла, что это было эгоистично с моей стороны — превращать детей в собственное развлечение. Они совершенно отдельные люди, мы только можем их направлять, но мы не вправе лишать их чего-то только во имя своего удовольствия. Так что со следующего года отпустим их в большое плаванье, — она улыбнулась. — А пока будут общаться с няней — все-таки, еще один человек. Я уже вроде бы нашла подходящую девушку.

Теперь, стоя у окна и слушая медленную и чуть меланхоличную музыку Елены Карэндру, струившуюся из радиоприемника, Дарья вспоминала этот разговор и думала о том, что Миранде, няне, найденной с помощью подруги, двадцать пять лет — столько же, сколько было Дарье, когда она впервые приехала в Византию. А самой Дарье в октябре исполнится тридцать. Вероятно, многие женщины ей завидовали: как же, супруга знаменитого Феотоки! Она жила на седьмом этаже нового дома с видом на море в просторной и хорошо обставленной квартире, имела любящего мужа, двух милых детей, непыльную работу, которая ей нравилась, и на пороге тридцатилетия выглядела, как ей нередко говорили, лет на десять моложе. Выйдя замуж за новоиспеченного обладателя Великого приза Золотого Ипподрома — Василий уверенно победил на рождественских бегах в конце 2010 года, выиграв золотой шлем, новую квартиру и денежный приз, — Дарья беспрепятственно могла получить вид на жительство. Хотя на ее свадьбу родители и не соизволили приехать, позже они побывали у нее в гостях: сначала мать с двумя единоутробными братьями Дарьи, потом отец — один, без новой жены и без детей. Как обустроилась Дарья, родителям понравилось. Она чувствовала, что они были бы рады теперь пользоваться тем, что она живет в Оке вселенной, но стеснялись просить ее приглашать их почаще — все-таки помнили, что в свое время нисколько не жалели о ее решении уйти в монастырь и не мозолить им глаза своею неприкаянностью… Она не держала на них зла и раз в году обязательно приглашала погостить на неделю. В другое время все ограничивалось редкими письмами по электронной почте: Дарья не чувствовала особой потребности общаться с родителями. За все время замужества она только однажды побывала на родине — зимой прошлого года: три дня с матерью в Хабаровске, три дня с отцом в Омске. Мороз, скрип снега под ногами, холодное голубое небо, пар изо рта, иней на воротнике шубы, пироги с калиной, ни к чему не обязывающие разговоры, братья и сестра, к которым она не ощущала особых родственных чувств. Проверка состоялась: возвращаться не хотелось — и, снова оказавшись в Константинополе, она подала документы на получение гражданства, а спустя полгода держала в руках византийский паспорт, где не было уже не только ее девичьей фамилии, но и прежнего имени: Благодарья Алексеевна Пушкова окончательно превратилась в Дарью Феотоки. Впрочем, близкие и друзья давно привыкли называть ее Дари.

Ее лучшей подругой оставалась Илария, с которой Дарья познакомилась в монастыре Живоносного Источника, куда приехала, еще будучи гражданкой Сибирского Царства и послушницей Казанской обители, по поручению Хабаровского архиерея набираться опыта. Илария сразу попросила называть ее Лари, и на третьей неделе пребывания Дарьи в обители «неразлучная двоица», как их вскоре окрестили, по благословению игуменьи получила билеты на все дни заезда Золотого Ипподрома: Дарья никогда не видела знаменитых константинопольских бегов. Тут-то опыт и вышел из-под контроля, как потом пошутила Илария: во время Ипподрома обе подружки познакомились с будущими мужьями и приняли решение выйти из монастыря. Дарья передумала возвращаться на родину, а через несколько месяцев, в январе 2011-го, они с Иларией одновременно сыграли свадьбы. Илария, окончив Университет, за полтора года написала диссертацию по генной инженерии и поступила на работу в Институт растениеводства. Все это время они дружили семьями, ходили друг к другу в гости, и пока Василий с Григорием обсуждали очередные скачки на ипподроме или шансы возниц получить приз, подруги говорили о том, о сем и, конечно, о детях: через два года после свадьбы у Дарьи и Василия их было уже двое, сын и дочь, у Иларии и Григория — только дочь, больше Лари пока не хотела, увлекшись научными исследованиями. Василий, впрочем, много детей заводить тоже не собирался: ему хотелось двоих с разницей в год, чтобы они, подрастая, не скучали друг с другом.

По воскресеньям Феотоки всей семьей ходили в церковь — обычно в местный храм Апостола Андрея, а иногда в монастырь Источника, до которого теперь было не так близко добираться, как раньше, когда Василий жил недалеко от Силиврийских ворот Старого Города. Дарья уже давно не была той робкой благочестивицей, какой приехала в Константинополь четыре с лишним года назад; в сущности, ее личное благочестие теперь ограничивалось утренним и вечерним правилом, молитвами перед и после еды, исповедью раз в месяц и причастием за воскресной литургией. Иногда в течение дня она вспоминала об Иисусовой молитве, старалась следить за своими помыслами и по мере сил жить по заповедям, но вряд ли кто-нибудь заподозрил бы сейчас в госпоже Феотоки бывшую послушницу, которая считала смех греховным и пыталась за работой на огороде размышлять о грядущей смерти и страшном суде. Вот разве что коротких юбок она не носила — по-прежнему до щиколоток, так ей было комфортней.

Василий был заботливым мужем, не отказывался пойти с женой в магазин, чтобы было кому тащить и грузить в машину тяжелые сумки с продуктами, всегда звонил, если собирался задержаться на ипподроме — лошадиные бега по-прежнему были его главным увлечением, — зарабатывал неплохие деньги и на скачках, и веб-дизайном, которым, правда, продолжал заниматься уже куда меньше, чем прежде. С ним было спокойно и надежно. Он любил детей, хотя и проводил с ним далеко не так много времени, как Дарья. Он был не глуп, и с ним можно поговорить о разных вещах, хотя, конечно, любимой его темой был ипподром, а с женой они чаще всего говорили о детях и о чем-нибудь житейском или о прочитанных книгах… Впрочем, для болтовни о том, о сем вполне хватало говорливой Иларии, с которой Дарья почти ежедневно перезванивалась или переписывалась в чате. Все было очень и очень хорошо. Просто замечательно.

«Так чего же вам нужно, госпожа Феотоки?» — кривя губы, прошептала Дарья как-то августовским утром своему отражению в зеркале, расчесав волосы и небрежно заплетя их в косу. В тот день у нее не было уроков, и можно было расслабиться, ходить по дому босиком, пить кофе прямо у компьютера или играть с детьми в их комнате. Четверг был единственным будним днем, когда у нее не было уроков. Во все остальные дни недели, кроме воскресенья, с утра к ней начинали приходить ученики, занятия длились обычно до обеда, потом Дарья гуляла с детьми, а по возвращении садилась за перевод — после революции в Московии интерес к русскому языку в Империи поднимался, как на дрожжах, московиты же, столько десятилетий отрезанные от цивилизованного мира, со своей стороны, бурно интересовались зарубежной литературой, и работы у госпожи Феотоки хватало с избытком, порой заказчикам даже приходилось ожидать своей очереди.


Сварив эспрессо в кофемашине — в отличие от мужа, Дарья не была настолько гурманкой, чтобы пить кофе ручного помола, — она включила ноутбук, залезла в интернет и рассеянно принялась щелкать по своим обычным закладкам. «Болталка» была включена, и вскоре там появилась Илария: «Привет! валяешь дурака? ;)» — подруга знала, как Дарья чаще всего проводит утро четверга. «Ага :)», — ответила Дарья, поглядела в окно и снова ощутила неясную тоску. «Слушай, ты что делаешь вечером? — написала она. — Зашла бы на чай, а то В. сегодня поздно вернется». Через несколько секунд Илария ответила: «О, давай! пирожные за мной :))».

Когда Дарья осторожно пожаловалась подруге на свою «то ли скуку, то ли тоску» непонятного происхождения, та нашла ответ быстро:

— Да просто ты целыми днями сидишь тут сиднем, никого не видишь, кроме интернета, муж и дети не в счет, это же часть тебя! — веселый смех. — Конечно скучно станет! Надо больше с людьми общаться и вообще выходить в свет!

И новоиспеченный доктор биологических наук госпожа Потири стала выводить госпожу Феотоки в свет — на свободные лекции, которые проводились круглый год по вечерам на всех факультетах Константинопольского Университета: туда ходили в основном люди, которые, проработав после школы несколько лет, задумались о получении высшего образования, или желавшие получить второе высшее, но не знавшие, какую именно специальность избрать; однако были и такие, кто посещал лекции просто для самообразования. Дарья с подругой побывали на нескольких лекциях по античной истории, по медицине и даже по астрофизике — логика, по которой Илария выбирала темы лекций, была Дарье непонятна, но ее это не раздражало: все лекторы, которых они слушали, отлично знали предмет, умели увлечь слушателей, и скучать Дарье не приходилось. В начале сентября они попали на лекцию по химии с демонстрацией разных красочных опытов, и после нее Дарья задумчиво проговорила:

— Вот и в моей жизни не хватает какого-то катализатора, по-моему… Даже иногда приходит мысль о смене работы. Хотя это совсем нелепо! Я ведь не умею ничего, кроме как преподавать русский и переводить.

— Ну, полно работ, где не нужно образование и особые навыки, — сказала Илария и несколько секунд помолчала, раздумывая. — Хоть вот даже лаборанткой. У нас в институте, кстати, в лаборатории почв как раз требуется, одна увольняется в конце месяца, а новую еще не нашли… Только им платят куда меньше, чем ты сейчас получаешь, тем более что там работа на полставки.

Дарья задумалась ненадолго.

— Да дело не в деньгах, — наконец, сказала она, — я бы, наверное, могла все это совместить, если на полставки. Уроки перенести и меньше книжек читать…

— Но ведь у тебя дети. Или ты все-таки решила отдать их в садик?

— Еще не знаю… Вообще-то я думала об этом, но это, видимо, только в следующем году… Слушай, а сколько получает лаборантка? Может, этого как раз хватит на оплату няни?

— М-м… Хватит, наверное, если не на целый день нанимать. О, кстати, у меня одна бывшая одноклассница няней работает, я спрошу у нее.

«Ну, дня на три я на няню точно заработаю, а если что, мама Зоя будет только рада лишние полдня побыть с детьми», — подумала Дарья: свекровь души не чаяла во внуках, и при нехватки денег на няню вполне могла раз или два в неделю заменять ее, как и теперь с удовольствием сидела с малышами, пока их мать проводила время на лекциях. К тому же семейство Феотоки вовсе не бедствовало: у Дарьи всегда были лишние деньги, которые в случае чего можно было потратить на услуги няни. В конце концов, избавление от этой дурацкой тоски того стоило! Вот только как Василий отнесется к такой затее? Этот вопрос Дарью занимал куда больше, но она не хотела говорить об этом с подругой.

— Значит, ты готова пойти лаборанткой к нашим почвоведам? — спросила Илария. — Там классный народ работает, тебе должно понравиться! А в химии лаборантке спецом быть не надо, будешь пробирки и реактивы подносить и всякое такое, тут главное — ничего не перепутать, но там у них все подписано, ты будешь младшим лаборантом, а химическое образование нужно только старшему. В общем, давай я завтра все узнаю и тебе позвоню или напишу!

Все устроилось быстро и почти идеально, если не считать недоумения, которое — Дарья чувствовала это — все же осталось у Василия после разговора с ней.

«Но как ему объяснить это, если я сама не понимаю, что со мной? — подумала она. — В конце концов бывает же такое явление как беспричинная меланхолия! Или, по крайней мере, такая, причины которой сразу не видны… Не к психологу же мне бежать, в самом деле! Для начала попробую сменить род деятельности, может, все дело действительно в том, что я слишком много сижу дома…»

По радио тем временем начался выпуск новостей.

«Сегодня на очередном заседании Синклита, — бодро вещал диктор, — обсуждался вопрос о дальнейшем сотрудничестве и помощи, которую оказывает Империя Российской Республике. Насмотря на недавнюю ноту правительства Великобритании, недовольного слишком большой, по мнению британских властей, вовлеченности Византии в российские дела, синклитики большинством голосов поддержали законопроект, согласно которому Империя в этом году предоставит России экономическую помощь в размере одного миллиарда драхм…»

— Как все это скучно! — пробормотала Дарья, выключая радио. — И почему только эти британцы вечно всем недовольны? Не нравится, что мы России помогаем, так помогали бы сами…

«Мы», — отметила она про себя слово и улыбнулась. Византия так быстро стала для нее родной, что она уже почти не отождествляла себя с зауральской Россией, а новая московская Республика вызывала у нее даже больше симпатий, чем Сибирское Царство. Впрочем, политикой она, в отличие от мужа, интересовалась мало: что толку умничать о том, в чем не разбираешься?

Из детской между тем раздался громкий крик Феодоры:

— А вот и нет!

— А вот и да! — решительно возразил ей Максим.

«И, конечно, оба считают себя правыми, — с улыбкой подумала Дарья, покидая кухню, чтобы взглянуть, из-за чего заспорили дети, — как и мы с Василем насчет моей новой работы… Ладно, ничего страшного, если я избавлюсь от своих заморочек, он первый за меня порадуется!»

5 комментариев:

  1. "«Мы», — отметила она про себя слово и улыбнулась." -- прямо Штирлиц:)

    ОтветитьУдалить
    Ответы
    1. Он тоже как-то употребил мысленно "у нас" думая о Германии, что тоже натолкнуло его на ряд рефлексий по поводу.

      Удалить
  2. Cпасибо за продолжение!) Давно не было,успел соскучиться) А Траектория закончена?

    ОтветитьУдалить

Схолия